Евгений Чубров
Роберто Бракко
31 октября 1906 года в неаполитанской газете Pungolo появилась заметка «Горький и Бракко», из которой читатели могли узнать, что
<< ... Бракко провел у Горького целый вечер. С помощью превосходной переводчицы, синьоры Горькой, они беседовали главным образом о литературе и искусстве. >>
Писатель пролетарского происхождения с иностранными языками не был «на ты». А вот "синьора Горькая" – так газета назвала гражданскую жену писателя, актрису Марию Федоровну Андрееву - свободно переводила с итальянского, испанского, французского, английского, немецкого.
Одна из первых красавиц России своего времени, портреты которой писали Крамской и Репин. Мария играла в театре со Станиславским, а Лев Толстой назвал ее «красавицей и чудным человеком» и как-то воскликнул, что «такой актрисы он в своей жизни не встречал».
Женщина, перевернувшая жизнь Саввы Морозова, прятавшая в своей квартире Баумана, когда за его голову обещали 5 тысяч царских рублей, получавшая в Женеве поручения от Ленина.
Говорят, она имела в своей биографии слишком много совпадений с булгаковской Маргаритой, чтобы это могло быть случайностью.
Двумя годами позже, в октябре 1908-го Роберто Бракко пишет Марии Андреевой такое письмо.
Ну и хватит о русской красавице, ведь пост же не о ней.
Почти забытый ныне Роберто Бракко был выдающимся поэтом и драматургом. 
Роберто Бракко (1863-1943)
В 1911 году его новой пьесе посвятил статью Луначарский. Статья слишком длинная, чтобы копировать ее сюда, а прочитать ее можно по ссылке
Приведу лишь несколько абзацев про Бракко, олицетворяющего характер неаполитанцев:
<< Роберто Бракко начал с подражания поверхностной, веселой и элегантной французской комедии. Его неаполитанская живость, находчивость, его яркий южный темперамент и большой литературный вкус сделали его хорошим мастером этих театральных безделушек и заслужили ему уже в этот первый, низший период его деятельности европейскую славу…
Если вы поверхностно отнесетесь к неаполитанскому темпераменту, каким его создало бесконечное чередование рас под этим несравненным небом и скорбные экономические условия, никогда не дававшие трем четвертям его населения выйти из безнадежной нужды, — то первое, что вы найдете, это неглубокая веселость, добродушная плутоватость, игривое остроумие и непроходимая лень. Актеры, вернее — клоуны от природы, от природы гаеры и каламбуристы, они, естественно, должны были создать сперва веселую, но грубую комедию в масках, с пресловутым Пульчинеллой во главе, а потом, постепенно утончая свое комическое творчество, шаржи Скарпетты, смешащего всю Италию, и, наконец, перефранцузившего самих французов — элегантного Бракко.
Но если вы заглянете поглубже — вы поймете и другие черты неаполитанского темперамента. Стоит вам прислушаться к прелестным неаполитанским песенкам, стоит взглянуть в огромные бездонные глаза детей и подростков, когда голод или усталость заставят наконец смолкнуть их смех, и вы увидите, какая бездна меланхолии скрывается в этих, с виду столь мотыльковых, столь неспособных на глубокие переживания ленивых южных душах. Нищета — это неаполитанская стихия. «Siamo disperati!» («мы в отчаянии») — вот любимое выражение неаполитанцев, а как же отчаявшемуся человеку не быть и ленивым, и весельчаком, и легкомысленным, если он вообще решился жить. К тому же целые народы не кончают ведь самоубийством! Глубокая, тихая и покорная, фаталистическая, в сущности, меланхолия — вот тот темный фон, на котором живое остроумие неаполитанца вычерчивает сверкающие узоры. >>
Признаю свое невежество – недавно я совсем не знал ничего о Роберто Бракко. Ну, разве что, один стишок его мне как-то попался.
Оказалось, что Бракко несколько раз выдвигался на нобелевскую премию по литературе.
На рубеже 19-го и 20-го веков он, похоже, был не менее значим для неаполитанской литературы, чем великий Сальваторе ди Джакомо, о котором я недавно писал (Если не читали про "сердце на дороге", обязательно прочтите!)
Кстати, ди Джакомо и Бракко были хорошими друзьями. 
Сальваторе ди Джакомо и Роберто Бракко
Бракко был избран депутатом парламента от Неаполя. Его забвение наступило с приходом фашизма. В 1925 году Роберто подписал «Манифест антифашистской интеллигенции», написанной Бенедетто Кроче, после чего его дом был разрушен фашистами, сам он отозван с поста депутата, а его работы изъяты из обращения. Последние годы его жизни прошли в безвестности.
Однажды известная в те годы артистка Эмма Грамматика обратилось к министру культуры Италии с просьбой помочь нуждавшемуся поэту. Грант выписал лично Муссолини, но Бракко весьма вежливо, но твердо отказался, ответив дуче, что «глубокая благодарность не может заставить замолчать совесть джентльмена, которая говорит, что эти деньги предназначены не мне».
Все это мне стало известно уже после того, как я перевел два коротких стихотворения на русский, продолжив свои первые неуклюжие опыты стихотворных переводов с неаполитанского.
Надеюсь этим дать хотя бы мизерное представление о мировоззрении Роберто Бракко.
Слеза С неба звездочка тихо упала. Был лишь мне виден след. И исчез. То – слеза, что любимая мама Обо мне уронила с небес. Один лишь раз Как ветер время - день за днем сдувая, Несет туда, откуда им возврата нет: Лишь только раз, дружок, родимся, умираем. Жизнь - как огонь, и сердце в нем сгорает. Вот пеплом стало - и его уж нет: Лишь только раз, дружок, любовь нас посещает. Любовь - как роза, запахом пленяет. А как засохнет - аромата нет. Лишь только раз, дружок, она нас окрыляет. Смерть к нам приходит, не предупреждая. Явилась - ей назад дороги нет. Лишь только раз, дружок, родимся, умираем, И как родился я, родишься ты... | ‘Na lacrema E’ caduta da ‘o cielo ‘na stella, e sul’io l’ ‘aggia vista cadé. E’ ‘na lacrema che mamma mia bella ha mannata da ‘o cielo pe’ me. Na vota sola ‘O tiempo è comme ‘o viento e porta ll’ore va trova addò pe nun turnare cchiù: na vota sola, oi’ né, se nasce e mmore. ‘A vita è fuoco lento e struie ‘o core, che cénnere addeventa e niente cchiù: na vota sola, oi’ né, se sente ammore. L’ammore è comme ‘a rosa: addora assaie, ma quanno è secca nun addora cchiù; na vota sola, oi’ né, se coglie, o maie. ‘A morte vene senza fa rummore; quann’è venuta nun se ne va cchiù: na vota sola, oi’ né, se nasce e mmore, e comme nascett’io, nasciste tu... |
Мы можем послушать, это стихотворение звучит на неаполитанском.
https://my.mail.ru//inbox/ech/video/robertobracco/1655.html
«Стоп!» - подумал я. Но не может же неаполитанский поэт не писать песен?
Я был прав. На стихи Роберто Бракко действительно писали песни лучшие неаполитанские композиторы эпохи – Винченцо Валенте, Марио Коста, Энрико де Лева. Увы, исполнения этих песен 1880-90-х годов нет в ютубе.
Почти нет. Одну песню я все-таки нашел!
Nu passariello spierzo («Одинокий воробей»). До поэтического перевода тут еще далеко, но, кажется, общий смысл я понял.
Nu passariello spierzo (Roberto Bracco - Enrico de Leva - 1901)
https://my.mail.ru//inbox/ech/video/robertobracco/1654.html
Nu passariello spierzo e abbandunato ‘ncopp’a na casa janca se pusaje. Chi nc’era? Nu guaglione allora nato! Tante d’ ‘e strille, ‘o passero tremmaje. E senza sciato, muorto d’ ‘a paura, lassaje 'sta casa janca e ‘a criatura. Jette a pusarze ‘mmiez’a 'na furesta tutta friscura e tutt’erba addurosa. Vedenno primma n’ommo e po’ 'na vesta ‘o passero capette quacche cosa… Ma quanno lle dicettero: Vattenne! se ne scappaje, lassanno llà ddoje penne. Cchiù tarde, se pusaje ‘ncopp’a 'na cchiesa addò nce steva ‘a ggente ‘a cchiù sfarzosa. Spusavano 'nu conte e 'na marchesa; chiagnevano (pecché?) 'o sposo e 'a sposa, ‘O passero penzaie: – Vi’ ch’allegria! - e jette a cerca' n’ata cumpagnia. All’urderm’ora, po’, 'na capannella zitta e sulagna ‘o passero truvaje: nce steva, morta già, na vicchiarella ch’era campata senz’ammore e guaie. E ‘ncopp’a 'sta capanna accujetata ‘o passero passaje tutt’ ‘a nuttata. | Воробей, потерянный и одинокий, На крышу дома белого взлетел. Что там? Родился только что малыш! От громкого крика задрожал воробей И не дыша, от страха умирая, Покинул он тот домик и младенца. И опустился в месте незнакомом Среди прохлады и трав ароматных. Увидел сначала юношу а потом и платье И понял воробьишко в чем тут дело… Но тут ему сказали: Уходи! Вспорхнул, там два пера оставив. Потом взлетел на крышу церкви, Где собралась толпа людей раскошных. Была там свадьба графа и маркизы Их называли (почему?) «жених с невестой». Подумал воробей – Что здесь за радость! – И полетел искать компанию другую. В конце концов, крышу хижины Тихой и одинокой воробей нашел: Была там умиравшая старуха, Что прожила жизнь без любви и радости. И вот на крыше этой ветхой хижины Провел воробей всю ночь. |
https://my.mail.ru//inbox/ech/video/robertobracco/1653.html
Роберто Бракко в 1911 году
Бонус-трек для ценителей - недавняя находка в ютубе. Песню Durmenno ("Во сне") Энрико де Лева на стихи Роберто Бракко поет знаменитый тенор Фернандо де Лючия, тот самый, которого неаполитанцы предпочли другому земляку - Энрико Карузо.
https://my.mail.ru//inbox/ech/video/fernandodelucia/1943.html
Свежие комментарии